Дулуб: «Закончил играть в 36, но стоило на 10 лет раньше»

«Когда меня пригласили в Динабург Дмитрия Кузьмичева, не мог отказаться»

— В вашем досье 7 стран и 19 клубов, в которых вы не задерживались дольше двух лет. Такая карьера дала вам хорошее подспорье для тренерства? Или все-таки четко разделяете игровой и тренерский периоды?

— Карьера игрока и карьера тренера – это разные вещи. Но позже я понял, что время игры было важной ступеней на пути к работе тренером. В ином случае я бы не понимал принцип мышления футболистов. А сейчас в разговоре с игроками я действительно понимаю, что и как они чувствуют.

— Если брать в общем, довольны своей карьерой футболиста? Или, будь ваша воля, изменили бы что-то?

— Нет, это уже прошлая жизнь. У меня и видео с некоторых моих матчей хранится, но я его никогда не смотрю.

— Собирали записи своих поединков?

— Раньше я искал любые интересные видеоматериалы, не только со своих игр. Я был нападающим, поэтому хотелось посмотреть, как забивают голы в других странах и клубах. В то время такая информация была в дефиците, и нормально посмотреть видео можно было только на видеокассетах. Помню, как Сергей Гоцманов (белорусский полузащитник, игравший в Саутгемптоне в 1990-1991 гг. – прим. М.С.) привез кассету из Саутгемптона. Это была нарезка разнообразных голов из Англии, и я пересматривал ее много раз.

— Каким вы были футболистом? Можете охарактеризовать себя, если смотреть со стороны?

— Говорят, я был злым игроком. Когда я недавно встретился с Анатолием Чанцевым, с которым мы играли вместе, он тоже говорил: «Помню, ты был злым футболистом – на поле не прощал никому и ничего». Хотя спустя годы я уже не так хорошо помню те времена.

Но в любом случае, изо всех сил я стремился к победе. То же говорю сейчас футболистам – победу просто так никто не отдаст, к ней надо стремиться всеми силами. Да, футбол – это игра, в которую можно проиграть. Но если болельщик будет видеть, что ты выкладываешься на 100 процентов, тебе все простят.

— Сейчас есть такой футболист, который напоминает вам самого себя?

— Не знаю, так сразу сложно определить. Ранее обо мне часто говорили, что я был одновременно быстрым и выносливым, что было нехарактерно для широкой массы. Хотя тогда и футбол был другим. Если бы играл в нынешние времена, может быть, достиг бы большего. Сегодня футбол стал более интеллектуальным, когда нужно быстрее принимать решения и правильно реагировать на любую ситуацию. 20 лет назад футбол больше воспринимался как вид спорта, где на передовых ролях стоит выносливость.

Но мне в любых условиях нравилось играть. Даже когда я закончил в 36 лет (из-за перелома ноги), мне казалось, что моя карьера завершилась преждевременно. Но позже, начав тренировать, осознал – нужно было «вешать бутсы на гвоздь» на 10 лет раньше.

— Во время карьеры футболиста вы фактически не играли в Беларуси, а мотались по разным странам – Польша, Россия, Чехия, Латвия, Китай, Финляндия…

— Моя карьера проходила в постсоветский период, и в Беларуси не было нормальных условий. Если сравнивать с другими странами, то это несопоставимые уровни зарплат. В Беларуси они были в десятки раз меньше. Поэтому, когда мне предлагали какой-то вариант, и меня все устраивало (в первую очередь, отношение тренера), я подписывал контракт.

— С каким тренером работалось лучше всего?

— Я видел работу разных тренеров, благо, было с чем сравнивать. Один из лучших моих наставников – Сергей Боровский. Работая с ним, я узнал о существовании другого футбола. Футбола, который может развивать игрока и «двигать» его как личность. А на основании этого может развиваться и команда.

— Боровский открыл вам глаза на эту концепцию?

— Да, он был одним из таковых. Вторым таким человеком стал Дмитрий Владимирович Кузьмичев. Он был представителем спартаковской школы Константина Бескова, и при нем мы в латвийском Динабурге начали все делать через мяч. В тренировочном процессе не было ни кроссов, ни «уничтожающих» спиралей по стадиону, ни других изнуряющих физических упражнений. Абсолютно все шло через мяч.

В Латвии тогда царила эпоха Сконто, который выступал фактически непобедимым на латвийских просторах. Но благодаря работе Кузьмичева Динабург стал одной из первых команд, которая навязала серьезную борьбу Сконто. И все благодаря изменениям в тренировочном процессе.

Причем изменения эти прижились очень быстро. Ведь за короткое время я видел два разных Динабурга. Первый – когда играл против них (в составе Вайрогса. – прим. М.С.). Это была типичная латвийская команда – передача, сброс, борьба, подбор. А второй – буквально через 1-2 месяца после прихода Кузьмичева. И когда меня пригласили в Динабург, я не мог не согласиться. Мне захотелось изнутри увидеть и понять, как преобразовывалась команда.

«В Китае организм «сдал» через две недели. А потом дошло до того, что пришлось питаться глюкозой»

— Визит в Латвию стал самой полезной «командировкой» в плане развития и расширения горизонтов?

— В плане расширения горизонтов таковой стала поездка в Китай. Когда ты летишь в страну, которую ты не понимаешь и не знаешь языка…

К слову, когда я уезжал в Китай, со мной случился довольно знаковый случай. Стою я на вокзале в Минске, у меня остаются какие-то деньги, и я думаю: «На что их потратить?» (ведь в тот период валюта обесценивалась очень быстро). Сначала хотел купить Кока-Колу, но потом на глаза попалась книжная раскладка и англо-русский словарь. «Ну, – думаю, – пускай будет». Беру этот словарь, уезжаю в Китай, а по прибытии в клуб мне говорят: «Вам для общения на выбор два языка — китайский и английский». А у меня в сумке лежит англо-русский словарь, и понимаю, что лучше выбирать английский (улыбается).

Хотя, что касается изучения английского, то мне в чем-то повезло. В то время в Далянь Ванда играло два шведских футболиста – Магнус и Йенс (фамилий уже не помню). И у Магнуса была подруга Мэррит, которая начала обучать меня английскому. Буквально за две недели начал отменно понимать речь, хотя сам еще не мог полноценно выразиться. Но это дало мне большой толчок к самостоятельному изучению английского языка.

— Как сложился для вас этот этап карьеры, учитывая довольно короткое пребывание в Китае?

— В Китае у меня был всего 1 матч. Сначала я был на просмотре в Кун Минг – это тренировочный лагерь на острове, в котором собирались сразу 12 команд. Но на самом деле это школа выживания – 3 тренировки в день: утром 10-километровый кросс на время, потом двухчасовая работа со штангой и трехчасовая тренировка на поле! Учитывая фактор местного питания, через две недели организм просто не выдержал нагрузки…

Но в Китае все сводилось к удачной сдаче теста Купера. Когда я собрался улетать, президент клуба не хотел меня отпускать и пытался оставить, предлагая все же пробежать тест Купера на 3 400 метров. И я говорю ему: «Хорошо, если я прямо сейчас, без разминки, пробегаю 3 400, вы меня не трогаете, я хожу только на тренировки». Но он ответил что-то типа «извини, мы так не можем», и я улетел.

Однако потом мне снова поступило предложение из Китая, уже из Далянь Ваньда. Приехал в Далянь, все было хорошо, провел за них официальный матч. Но в итоге клубы не договорились по деньгам. Поэтому пришлось вернуться назад.

— Организм не выдерживал нагрузки только из-за большого объема работы?

— Еще очень важным был вопрос питания. Где-то через 10-11 дней организм просто отказался принимать китайскую пищу. Стоит только представить – ты сидишь на сборе, на тебе изнурительные нагрузки, а ты не можешь нормально есть. В итоге дошло до того, что мы (ребята из Беларуси, Украины, России) питались в основном глюкозой. Брали у доктора глюкозу с водой и употребляли ее в нужных количествах. Ведь иначе было никак – ты начинаешь что-то есть, а тебя выворачивает. Но позже понял, что все новички проходили через это.

— Какой урок усвоили после визита в Китай?

— Во-первых, я сам увидел, как тренируются китайцы. Эти ребята готовы условно умереть на поле, для них футбольная карьера – это вопрос жизни и смерти. Ведь на одно место футболиста стоит целая очередь. И если игрок выпадает из тренировочного процесса, его место тут же занимает следующий ожидающий. У нас, на постсоветском пространстве, тренировочный процесс был другим, менее интенсивным. В Китае же работали просто на износ.

Во-вторых, увидел настоящий Китай. Услышанное и увиденное ранее о Китае в наших СМИ, мягко говоря, не соответствовало действительности. В-третьих, китайцы во всех отношениях приветливый народ. Люди любят футбол, заполняют стадионы по 40-50 тысяч. Честно говоря, мне очень понравилась та поездка в Китай.

— Но, наверное, больше вы нигде не встречали таких нагрузок и 3 тренировки в день…

— Нет, в Латвии было 4 (смеется). Это был сбор, поэтому и занятий было немало. Утром зарядка, две игровые тренировки, а вечером еще работа со штангой. Но по объему и степени воздействии на организм Латвия несопоставима с Китаем.

— Никогда не жалели, что не удалось надолго закрепиться в одном клубе и связать себя именно с этой командой?

— Частые смены команд были связаны не с моими личными качествами (не был проблемным игроком или т.п.), а с экономической ситуацией. Подписывал контракт на 1 год, но через год команда могла просто исчезнуть. И снова приходилось искать другой клуб.

— В бытность игроком вы вели конспекты тренировок?

— Не думал о работе тренера, даже когда карьера футболиста подходила к концу. Но все равно вел конспекты всех занятий. И когда уже стал тренером и начал понимать многие вещи, то пересмотрел записи времен работы с Кузьмичевым в Динабурге, и увидел, насколько правильно и эффективно был выстроен тренировочный процесс с научной точки зрения.

«Когда сел на тренерскую скамью и провел первый матч, понял, что это мое»

— Когда-то вы говорили, что «не связывали будущее с тренерством». Чем вы хотели заниматься по окончании карьеры, когда еще не думали о работе тренером?

— По своей природе я такой человек, что для меня существует только сегодняшний день. Никогда не заглядываю далеко, не сосредотачиваюсь на понятиях «завтра» или «послезавтра». Как говорится, жить надо сегодняшним днем, ведь не знаешь, сколько тебе отпущено на земле.

Когда закончил играть, следующие два года были самыми тяжелыми в моей жизни. В это время начал иссякать запас денег, а также в конце карьеры я по глупости схлопотал перелом ноги. Я играл в Финляндии, у меня на руках был контракт на 1 год, но затем все закончилось за 1 день.

— Как так произошло?

— Обычно я заранее самостоятельно начинал подготовку к сезону, и за несколько дней до отъезда в клуб играл в товарищеском матче. И в одном из эпизодов в центре поля «получил» прыжок с двух ног прямо в опорную ногу. Итог – перелом голеностопа. На этом и закончилась моя карьера. Хотя тогда у меня было еще столько сил, что играл бы лет до сорока.

— Главным аргументом «стать тренером» было внезапное предложение в Ливадии во второй лиге?

— Мы сыграли 5 матчей, в которых потерпели 5 поражений. Когда мне предложили возглавить команду, провел первый поединок в качестве главного тренера, то понял – оказался на своем месте. Вроде так и полагалось, как будто всю жизнь тренирую.

— Каким был тот первый тренерский опыт в Ливадии?

— Это была работа, можно сказать, «на надрыве». Первые матчи – нет ни тренерского опыта, ни понимания правильного общения с игроками (хотя для тогдашних футболистов Ливадии был авторитетом). Но позже ты просто начинаешь руководить командой. Хотя в том случае еще находился внутри коллектива, как игрок. А это немного другое, нежели когда анализируешь и руководишь со стороны.

— Из вашего интервью: «Для меня в футболе всегда много значили эмоции. И сразу почувствовал на бровке такой азарт!» Сейчас, спустя 15 лет тренерского опыта, все так же?

— Да. Если не буду чувствовать азарт, надо менять род деятельности. Для меня футбол – это главное занятие в жизни. В детстве перепробовал немало видов спорта – спортивная гимнастика, борьба получалась неплохо, что-то еще. Но когда я пришел в футбол, то понял – это мое. Мне нравилась сама игра, соперничество и стремление к победе, нравилась работа в команде.

«Рассказанное Медниковым я позже увидел в основе игры Барселоны»

— Насколько изменились с тех пор ваши методы? Можно говорить, что «в корне», или основа остается основой?

— Абсолютно. У меня есть очень хороший преподаватель со времен института – Роман Николаевич Медников. Когда я с ним случайно встретился (хотя не верю в случайности) спустя несколько лет после окончания учебы, он позвал меня в гости. Сказал: «Приходи, будем разговаривать». Я стал заходить к нему, и Роман Николаевич начал учить меня пониманию игры. Не построению тренировочного процесса, а именно пониманию футбола.

А сущность тренировочного процесса мне хорошо объяснял другой преподаватель – Геннадий Адольфович Рымашевский. Помню, он тоже приглашал меня в гости: «Приходи, объясню, как все правильно выстроить с научной точки зрения». И получилось, что мое общение с этими людьми шло фактически параллельно.

Когда одновременно изучаешь и понимаешь все эти вещи, начинаешь двигаться вперед. Уже через пару недель после начала этих бесед у меня сформировались базовые принципы работы. Помню, тогда пришел к Медникову и говорю, мол, «спасибо, но я уже все понял и знаю, как тренировать» (улыбается). Он так посмотрел на меня, посмеялся, но не прекратил вести беседы.

— Сразу взяли на вооружение учения Медникова?

— Тогда, в 2001-02 годах, я многое из сказанного Медниковым не понимал. Но позже оказалось, что те принципы лежали в основе игры Барселоны 2009-10 годов. Тогда же, в начале 2000-х, он мне все подробно рассказывал и переносил на бумагу. Однако только с взрослением действительно понял, как это все выстраивается. А когда появились компьютеры и компьютерное моделирование, тогда все оказалось просто. А Медников применял эти принципы еще в 70-х, работая с Олегом Базилевичем в минском Динамо.

В итоге мои методы работы за годы изменились в корне. Когда-то мне казалось, что нужно физподготовку выстраивать отдельно. Например, утром давать тренировку с физической работой, а вечером – по тактике. Но потом понял, что можно все чудесно сделать в рамках одной тренировки и лишний раз не истощать людей.

— Когда начали применять полученные знания в деле?

— В 2008-м или в 2009 году мы с Торпедо поехали на сборы, и я начал обсуждать с Боровским концепцию Медникова. Он все выслушал, посмотрел, и говорит: «Все красиво и хорошо, но я все равно не понимаю, о чем ты ведешь речь». Подобная история повторилась в 2012-м в Гомеле с Кубаревым. Мы сели, я ему все растолковал, он послушал и осторожно спросил: «А у нас кто-нибудь сейчас так делает?» Я отвечаю: «Нет, мы можем быть первыми».

Только через некоторое время узнал, что эти методы были заложены в основу работы португальских и испанских тренеров. Их нынешние успехи последних лет – это результат именно той методики. Испанцы и португальцы начали так работать где-то в 2004 году, и подобную методику воплощал в Челси Жозе Моуриньо. Но в открытом доступе это появилось лет через 10. А мы еще в 2008-м сами пришли к этому.

Но все новое зачастую испытывает отторжение. Если ты «пробил» это и доказал состоятельность методики, тогда все просто. Нет – тогда очень тяжело. Я считаю, концепция Медникова позже отменно проявила себя в нескольких клубах. Например, в 2008-м в Торпедо. Тогда мы играли и попутно выращивали игроков, за счет продажи которых формировался бюджет клуба. Потом был Минск — там мы впервые в истории клуба завоевали бронзовые медали и вышли в еврокубки.

В 2012-м – Гомель и завоевание Суперкубка. Ну и, конечно же, фантастическая игра против Ливерпуля. Я и сейчас уверен, что в домашнем матче Гомель преследовало фантастическое невезение. Потому что мы не забили несколько мячей условно с метра. А пропустили дальним ударом, метров с 30-ти (если не ошибаюсь, Хендерсон тогда с левой ноги положил прямо в угол). А потом результат пришел и в минском Динамо – бронзовые и серебряные медали, борьба «нос в нос» с БАТЭ и выход в групповой этап Лиги Европы. Без того понимания игры, которое открыл мне Медников, все это было бы невозможным.

«Когда я увидел вживую Луиса Суареса, понял, что в Беларуси даже приблизительно нет подобных футболистов»

— Когда вы возглавили Крумкачи, многие в Беларуси называли вас «тренером-дебютантом». Можете согласиться с таким определением? Или работа в тех же Торпедо и Динамо де-факто приравнивалась к работе главного тренера?

— Во всех клубах, в которых трудился, работа с главным тренером строилась в равном тандеме. А в Жодино, в Торпедо, работал даже не тандем, а квартет – четыре тренера были абсолютно равные в рабочем процессе. Это тренер по вратарям, два помощника и главный тренер. Конечно, последнее слово и окончательное принятие решений было за главным наставником. Но все остальное, каждый нюанс, мы постоянно обсуждали вчетвером.

Мне, начиная с Торпедо и заканчивая Динамо, отдавали планирование тренировочного процесса и его научно-техническое обеспечение. Но в итоге тренерский штаб обсуждал все модели командной игры и средства, которые стоит применять в рабочем процессе. Также, само собой, мне отдавался и анализ сыгранных матчей.

— В каком клубе вы оказали наибольшее влияние на команду как тренер? В чьей игре сейчас наиболее виден ваш почерк?

— Это Минск, где работал в 2010-м. По игре это была фантастическая команда. Тогда убедился, что при правильном тренировочном процессе и надлежащем финансировании можно создать играющую команду, которая может бороться за чемпионство. У нас были отменные условия для работы. В плане состава мы доукомплектовались футболистами Торпедо, и по игре – по манере и структуре построения – это была самая сильная команда Беларуси в то время. Тогда мы использовали 4-3-3, а вся игра была завязана на атаке. В итоге, если не ошибаюсь, за сезон мы уступили только БАТЭ. В том Минске была и отменно выстроенная игра, и ротация, и фантастическая группа атаки.

— Цитирую: «Тренерская градация в Торпедо была во многом номинальной, для штатного расписания. А фактически в нашей бригаде было равенство: Кубарев, Журавель и я. Но по прошествии времени почувствовал, что пора, как птенцу, вываливаться и из этого гнезда. Лететь или разбиваться». Что послужило толчком для этой мысли?

— В определенный момент понял – если ты умеешь правильно анализировать информацию и выстраивать тренировочный процесс под свое понимание игры, то и последнее слово может быть за тобой. И когда у меня закончился контракт с Динамо, я почувствовал, что пришло время начинать новую тренерскую карьеру. Если говорить о работе вторым тренером в Беларуси, то там нет ничего выше уровня помощника главного тренера Динамо.

— Работу в Гомеле и участие с ним в еврокубках можно назвать отдельной страницей в вашей карьере?

— Попав в еврокубки, в первую очередь мы понимали, что нужен тщательный анализ игры соперника. Это сейчас масса информации находится в легком доступе, а тогда мы собирали данные по крупицам со всего интернета.

Помню, когда мы во 2-м квалификационном раунде выиграли в Македонии 2:0 (у Реновы. – прим. М.С.), то по пути в Беларусь перед жеребьевкой говорил, что неплохо бы сыграть с Ливерпулем. И когда мы приземлились, главный тренер подошел ко мне и сказал, что жребий подкинул нам именно Ливерпуль! Лично мне было интересно увидеть своими глазами вблизи тех футболистов, которых ранее видел только по ТВ. А когда я посмотрел вживую на Луиса Суареса, то понял, что в Беларуси даже приблизительно нет подобных. В Гомеле в центре защиты тогда играла пара Кузьминок –Кашевский, так Суарес уходил от них двоих одним финтом! Когда пару раз он так «повертел» ребят, сразу стало понятно, что в Беларуси мы такого не видели.

— С Динамо вы прошли в групповой этап Лиги Европы…

— Для меня это тоже было в новинку, и тогда нам явно не хватило опыта участия в подобных турнирах. Ведь попав в группу, мы начали выстраивать игру по принципам двухматчевых противостояний «на вылет». А тогда надо было выбрать другую стратегию – стратегию набора очков.

Но начали мы с горького поражения в Греции, проиграв ПАОКу – 1:6. Хотя поражение было абсолютно не по счету, игра была равной. Тем не менее обстоятельства работали против нас. Тогда у нас была какая-то «черная неделя». Сначала мы проиграли в чемпионате Шахтеру 1:4, а через четыре дня уступили ПАОКу. То есть за одну неделю пропустили 10 мячей! Для сравнения – начиная с апреля до сентября, у Динамо было пропущено всего 6. Но случается и такое, что залетает абсолютно все. Однако, если смотреть в общем, то к прохождению группового этапа ЛЕ мы подошли неверно.

Продолжение следует