Алексей Гай: «Не могу назвать Россию агрессором. Я свечку не держал»
Сложный разговор Андрея Сенькива с новичком «Олимпика».
Сложный разговор Андрея Сенькива с новичком «Олимпика». О футболе вне политики, войне и России.
- Почему вы перешли именно в «Олимпик»?
– Все очень просто. Месяца два или больше я был без команды. Не мог найти что-то интересное и конкретное. Хотелось, чтобы и семье было комфортно. В один прекрасный момент позвонил Славик (Шевчук, – прим. Tribuna.com) и предложил поиграть. Я посовещался с родными и понял — у меня есть желание и силы. Почему бы не воспользоваться этой возможностью?
- Ваши связи с главным тренером сыграли ключевую роль?
– Понятно, что мы со Славиком давно друг друга знаем. Прошли немаленький путь в футболе, по характеру и настроению знаем друг друга. Мне импонирует, что он максималист.
- Как работается под руководством друга, который еще и вашего возраста?
– Не один он молодой начинающий тренер. Футболист всегда должен адаптироваться — несмотря на то, сколько лет тренеру. День-два у меня было непонимание — где он тренер, а где — мой друг. Но сейчас я уже вижу четко его разграничение как тренера и свои личные отношения с ним.
- Вы можете сказать Шевчуку, что в тренировочном процессе он что-то делает не так?
– Ни с кем из тренеров не было такого, чтобы я рассказывал о неправильных упражнениях или чем-то таком. Но диалог на тренировках у нас есть. Тренер спрашивает у нас, как действовать в разных ситуациях. Так он ищет общее понимание.
- Вас давно не было в украинском футболе. Как вам уровень чемпионата?
– Со стороны я следил за чемпионатом Украины. В большинстве команд ушли футболисты, но футбол остается. Хочется, чтобы приезжали хорошие игроки и была конкуренция. Но пока не могу сказать о больших различиях с моим временем. Разве что одно — не хватает болельщиков на стадионах. Это очень большая проблема. Ты играешь — а эхо проносится. Как говорится, «маємо те, що маємо». Не знаю, как с этим справиться. Приходится включать дополнительные резервы, искать мотивацию и, несмотря на эту проблему, показывать достойный футбол.
- Два года назад вы сказали, что у нет желания возвращаться в чемпионат Украины. Почему оно появилось сейчас?
– Не скрываю, что одна из главных причин — у меня не было конкретных предложений. Я особо не вижу в чемпионате УПЛ места, где я смог бы сыграть. У меня был один вариант с «Черноморцем», но там не сложилось. Понимаю, что до «Шахтера» и «Динамо» я далек. А в других командах я себя не видел.
- В начале 2015-го вы переходили в «Габалу» и сказали: «Я еду туда не доигрывать». Прошло три года. В «Олимпик» вы пришли доигрывать?
– Нет. Но когда появляется много свободного времени, когда нет команды, всякие мысли лезут в голову — может, и с футболом нужно закончить. Внутри каждого сидит человек, который ответит на вопрос — что же делать дальше? И я часто задаюсь этим вопросом. Пока я нахожу для себя ответ и хочу заниматься этим делом.
- Вам реально расти и развиваться в конкурентной среде нынешней УПЛ?
– Для меня вообще не проблема найти мотивацию. Первое — борьба за свое имя, честь, семью. В плане футбола все-таки есть возможность в Украине попасть в еврокубки, где можно сыграть с хорошими командами на хороших стадионах. Это один из основных толчков, которые заставляют иди вперед.
«На футболке было написано «Слава воинам АТО». А в АТО происходит убийство людей»
- Вы, как и многие футболисты, говорите о том, что «футбол вне политики», но ситуация в стране прямо повлияла на то, что в нашем футболе наступил кризис. Как вы находите границу, когда футбол в политике и вне ее?
– Я задам вам простой вопрос – вы мене уважаете или нет?
- Да.
– Я тоже готовился. Читал ваш материал о Романе Зозуле, где вы писали «если футболист говорит, что футбол вне политики, то вы его не уважаете».
- Смотрите. Если вы уезжаете из Украины из-за того, что политика влезла в футбол, но говорите, что футбол вне политики, то это подмена понятий. Ты не можешь играть в футбол и не быть в политике. Возможно, так и было. Но когда не было этой ситуации в стране. Сейчас это нереально.
– Не думаю, что мои мысли кого-то обижают и на кого-то подействуют. Мы, граждане Украины, интересуемся тем, что происходит в стране. Но я сторонник того, что спорт нужно ограничить от побочных действий со стороны политических взглядов. Я хочу, чтобы спорт был чист, а в политике очень много грязи. Хочу, чтобы спорт был вне всех этих политических движений.
- Мирон Маркевичговорил, что все равно в случае со строителями, которые едут работать в Россию — их никто не знает, а футболист — показывает пример. Он вообще должен показывать пример?
– Когда разговор касается политики, можно дискутировать часами, днями, сутками. И мы все равно не придем к чему-то одному. Я много общаюсь об этом с друзьями и в семье — и это очень тяжело. Понятно, что футболист — публичная личность. Им легко воспользоваться, чтобы подействовать на те или иные взгляды. Другое дело — каких мыслей придерживается футболист. Это уже от него зависит.
- Армянам запрещен въезд в Азербайджан. Если бы условный Мхитарян сделал фото с азербайджанцем, его бы не поняли в родной стране. А мы едем играть в Россию, говорим, что мы друзья и футбол вне политики. Это наталкивает людей из других стран на то, что никакой конфликтной ситуации нет — все хорошо. Это нормально?
– Пример Мхитаряна я прочувствовал — мы тогда должны были играть с «Боруссией», и он не приехал к нам. Понимаю, там есть конфликт, за территорию борются. Но если вдуматься — как может Генрих Мхитарян быть врагом для Азербайджана в качестве футболиста? Это человек, который занимается любимым делом. Он не забирает территорию. А его лишают возможности проявить то, что он любит, в Азербайджане. Для меня эти вещи непонятны.
– Твои земляки погибли в войне, а ты начинаешь публично дружить с представителями страны-врага. У футболиста же должна быть национальная солидарность или гражданская позиция?
– Иногда нам навязывают мнение. Не всегда люди согласны с тем, что проповедует страна и государство в плане политических взглядов. Нужно набраться храбрости, и если у тебя другой взгляд, направить его в правильное русло. Чтобы никого не обидеть, не оскорбить и быть выше всего этого. Быть ближе к добру, чем к негативу. Всем нужно быть добрее. Тогда будем дружить и жить счастливо вместе.
- Иногда Украина напоминает Россию, которую видят украинцы. В обществе действительно не может быть мнения, которое отличается от большинства. Если оно есть, то ты сепаратист и предатель. Для вас это проблема?
– Да, в этом и есть проблема. Если говорить о демократии и свободе слова, то почему если я с чем-то несогласен, то обязательно враг? Я даю людям право на свою точку зрения. Ну, они так думают. Что я могу сделать? Я считаю по-другому, у меня другие жизненные принципы, никого не убиваю, никому не делаю плохого. Почему мне не дают возможность проявить свое виденье ситуации? Это и есть навязывание идей, не слушая доводов и аргументов со стороны оппонента.
- Ваше решение не надевать футболку перед игрой с «Карпатами» – очень смелое. Но никто так и не понимает толком — почему вы так сделали?
– Хочется, чтобы интрига осталась и каждый думал в меру своей распущенности.
- Размер не подошел?
– Я могу воспользоваться любым ответом, который меня устроит. И на этом все объяснения закончатся. Не было размера, не понравился сам стиль или цвет.
Но я частично отвечу. Я считаю, что это была провокация. За три минуты до выхода на поле нам сказали выйти в этих футболках.
- Кто-то из «Черноморца» подошел?
– Не знаю. Мы заходим в раздевалку, а футболки лежат. А если бы там было написано в поддержку геев? Почему я должен это надевать? Это еще и было незаконно — такие вопросы нужно согласовывать с ФФУ. Есть правило ФИФА: не должно быть никаких лозунгов о насилии над человеком и убийствах. А там было написано «АТО» (на самом деле «Слава украинской армии», – прим. Tribuna.com). А в АТО происходит убийство людей. Это уже «нет». Часть моих мыслей воплотилась в действия. И я не надел футболку.
- Вам не нравилось, что «Ильичевец» переименовали в «Мариуполь» и вообще не понимаете смысла декоммунизации. Но, допустим, есть город, который назван в честь человека, который руководил концлагерем. Ненормально же, что люди и город ассоциируется с этим человеком. Или у вас другое мнение?
– Если бы переименование улучшило жизнь населения Украины... Вот одним словом изменили всю нашу жизнь, то я был бы «за». Я первым бы стоял и говорил: «Давайте быстрее это делать — мы станем лучше». А по факту получается — одна буква, слово, вывеска. Под ней ничего нет.
И второе — вопрос же не в том, чтобы переименовать, а во что. Возникает очень много вопросов.
- Какие новые названия улиц вам не нравятся?
– Бандеры, Шухевича. Эти люди были врагами, а сейчас они — герои Украины.
- В Киеве есть Алея Героев Небесной Сотни. Вы против?
– Погибли люди. Там, где гибнут люди, – горе. Для своих семей, какими бы они не были взглядов, они остаются любимыми людьми и героями. Но они погибли явно не за то, что происходит сейчас. Тяжело судить, как и для чего это все делается.
«Поехал в Донецк, нормальные люди. А мне рассказывали, что их нужно убивать или стрелять»
- Что вас не устраивает в Украине?
– Как меня может не устраивать? Я жив-здоров, есть возможность заниматься любимым делом. Грех на что-то жаловаться. А в стране... Мало людей, которых что-то в данной ситуации устраивает. Будем говорить объективно. Можно копаться и перекопаться.
- Что больше всего не устраивает?
– То, что идет война на Донбассе. Это меня очень сильно тревожит.
- Вы понимаете людей, которые идут воевать за Украину?
– У каждого свое представление о ситуации в стране, какая-то информация. Понимание, ради чего и ради кого я еду воевать, у каждого свое. Данная ситуация показывает, что многие, кто поехал туда, давно и глубоко жалеют. Мы не ищем, кто прав и виноват. И для одной стороны, и для другой — это горе. А мы стремимся что-то кому-то доказать.
- Украина может закончить войну?
– Думаю, да. У каждого есть возможности. Как бы мы не хотели не смотреть в прошлое — это неприятно и больно. Но найти компромисс и решить эту проблему мирно в силах Украины.
- Мирный путь — это отдать Донбасс России?
– Есть куча вариантов. Мне тяжело сказать, как это сделать. Не я развязывал эту историю, не мне ее заканчивать. Выход может быть только один — прекратить войну, чтобы не гибли люди как с одной, так и с другой стороны. А как оно будет — в составе Украины Донбасс или не в составе, это уже отходит на второй план.
- Война на Донбассе началась с инициативы России. Представим, Украина говорит: «Мы не хотим воевать». А Россия говорит: «Ну и что? А мы хотим». Мы же без России не можем ничего сделать?
– В этом и есть, как бы мы не кричали, зависимость. Не то, что прям не можем без России, но эта страна показывает свои позиции в мире. Из последнего, что я читал – смотрящие ОБСЕ сказали, что российских военных там не заметили. Мы — просто пешки, которыми красиво руководят. Проходят такие игры, что нам даже и не снилось. Ни в каких учебниках о таком не пишут. Смотря на телевизор или читая в интернете, тяжело разобраться в том, что там действительно происходит. Побывав в Донецке, вы будете по-другому воспринимать ситуацию.
- Когда вы были там в последний раз?
– Как уехал из Донецка, когда там было хорошо (в июне 2013-го Гай перешел в «Черноморец», – прим. Tribuna.com). И с того момента не был там. Семья бьет копытом — мол, надо ехать. Там люди живут, работают, у нас там дом, родственники. Хочется поехать и посмотреть. Но я не могу рисковать поехать с детьми туда. Как отец.
- Когда вы жили в Донецке, чувствовали, что там люди совсем другие, чем в других регионах? Что они хотят в России быть?
– А в Тернополе, в селе Сидоров — другие люди?
- Конечно, другие. Но все же?
– В плане взглядов людей — Восток всегда отличался от Запада. Что скрывать — так и было. Но это не характеризует, что одни плохие, а другие – хорошие. Или наоборот. Мне кажется, людей сознательно столкнули и разъединили эти две части. Это было и есть. На фоне этого сейчас все и происходит.
Поэтому нужно меньше смотреть телевизор, меньше читать интернет. Берешь, садишься в машину и едешь туда. Узнаешь, как люди живут. Нужно на себе ощущать, свое мнение иметь, а не откуда-то его брать. Посмотрел: «О, а тут нормальные люди. А мне рассказывали, что их нужно убивать или стрелять». Есть нормальные люди везде — и в Донецке, и во Львове. А есть группа людей, которые по-другому настроены — неадекваты. Они есть в любой стране мира и любом городе.
- В Италии соперничают Север и Юг, у них разные взгляды, но вопрос о том, чтобы не быть частью Италии не стоит — все одна страна. Взгляды могут противоречить целостности страны?
– Пример Италии хороший. Можно же соперничать без вот этого. Главное — можно было.
Но надо было этот вопрос раньше решать. Почему Украина этого не сделала? Люди обозлились друг на друга непонятно с каких причин. Что на это повлияло? Третья сторона или другие моменты? В этом и есть самая большая проблема — люди ненавидят друг друга настолько сильно. Та что там – до убийства.
- Алексей Гай и фон возле вашего имени говорит о том, что вы, скажем так, не козак.
– Куда? Самый настоящий я – запорожский!
- Вы же понимаете, о чем я. Почему такое впечатление складывается и верное ли оно?
– Я сам не могу найти ответ на этот вопрос. Возьмем даже этих молодых людей, которые пришли на стадион «Олимпика». Не понимаю, на каком основании они применяют ко мне термин «сепар». Я не обидчивый человек и не живу мнением других.
Они обзывают меня сепаром, но где видели мою агитацию об отделении Донецка или другие вещи, которые связывали бы меня с сепаратистским значением этого слова? Не думаю, что буду опускаться к тому, чтобы в суде обжаловать эти заявления. На заборе тоже много чего написано. Это же не означает, что так есть на самом деле. У них есть своя точка зрения. Если они от этого счастливы, то это хорошо — я приношу людям счастье.
- В Украине — война? Или вы как-то по-другому называете?
– Как я могу сказать, что есть война, если официальная позиция — АТО.
- Агрессия России относительно Украины — есть?
– Как же вам дипломатично ответить... Я был в России и не увидел, что люди хотят уничтожить Украину или подействовать, чтобы у нас все было плохо. Это я так все видел и общался с людьми. Возможно, я не с теми людьми общался. На верху другие разговоры и взгляды. Не могу я сказать, что Россия — агрессор. Свечку не держал, как говорится. Кто, когда и что нам принес, не видел.
«Больших отличий между провинцией в России и Украине я не увидел»
- После ухода из «Габалы» вы говорили, что ищете хорошую и серьезную команду. И перешли в «Кубань», где были финансовые проблемы. Не жалеете о таком выборе?
– Никогда ни о чем не жалею. Я очень рад, что играл в «Кубани». Нам даются испытания, через которые мы должны проходить. Не могу сказать, что в «Кубани» все было катастрофически плохо. Да, финансовые трудности никому позитива не дают, но там у меня была возможность играть и попробовать что-то новое.
- Вам там еще должны?
– Да, около 5 месяцев задолженности.
- Уровень ФНЛ — это что?
– Что касается болельщиков на матчах ФНЛ, то их чуть больше, чем в УПЛ. Интерес в том, что ты борешься не только с командами, а и с часовыми поясами. Например, летишь во Владивосток 9 часов. Завтрак, обед, ужин — ты уже не понимаешь, что происходит. И сразу игра. Это тоже новые ощущения и опыт, которые я приобрел.
- В России есть Москва и Петербург, в Украине — Киев, Харьков, Львов. Большие города, где есть что делать. В обеих странах вы были в провинции. Они чем-то отличаются?
– Нет, не отличаются. Я много поездил на автобусах и поездах — мне было интересно, как живет провинция в России. Больших отличий с Украиной я не увидел. Смотря на эту картинку, я задавался вопросом: «Когда это все уйдет?» Не то, что старье, а совок. Ответа не нашел. Думаю, что никогда.
- В России вас спрашивали о том, что происходит в Украине?
– Не каждый день, но разговор на эту тему вели. Все касаются этого, читают новости. Люди интересуются, почему мы были братскими народами, а кто-то стал, а кто-то не стал врагами.
- Вы жили в Донецке, Мариуполе, Одессе, Запорожье, Краснодаре. Где планируете осесть?
– Хотите рассмешить Бога, расскажите ему о своих планах. Хочу воспользоваться своим опытом. Я много чего планировал в Донецке. Был процветающий и развитый город, который становился красивее. Все нажитое непосильным трудном осталось там. Я не могу этим воспользоваться. Поэтому я ой-как не хочу говорить о том, где буду завтра. Планов у меня никаких нет — как сложится судьба, так и будет. Лучший вариант — вернуться в Донецк и жить там тихой спокойной жизнью под мирным небом.
Фото: «Олимпик», инстаграм Алексея Гая
