Сергей Варламов: Мы ничего общего с русскими не имеем, мы украинцы

Украинец, в 16 лет улетевший за океан строить хоккейную карьеру. Сменивший несколько лиг за год, не попавший на драфт и подписавший контракт с клубом НХЛ. Один из самых известных хоккеистов современной Украины – Сергей Варламов в эксклюзивном интервью рассказал о деталях своей карьеры, матчах на Олимпийских играх, становлении Донбасса, украинских игроках и сборной.

– Расскажите как начиналась ваша спортивная карьера?

– Когда мне исполнилось 16 лет, улетел в Калгари. Там меня и моего друга встретил агент, у него уже были договоренности, кто в какую команду едет, и мы отправились на первый сбор в «Lethbridge Hurricanes», выступавшем в WHL (авт. – Западная хоккейная лига). Там мы пробыли только в тренировочном лагере. Поскольку нам не исполнилось 17, и мы не могли играть, нас отправили в юниорскую команду этого клуба. Но туда я так и не доехал, сломал ключицу и выпал на несколько месяцев.

После этого я переехал в другой клуб и другую лигу. В Alberta Junior Hockey League (AJHL), там я восстановился, недолго играл и снова перешел. Теперь в Rocky Mountain Junior Hockey League (RMJHL), там уже доиграл сезон. После этого меня задрафтовали, однако в последней команде я тоже сломал ключицу. В следующем году меня выбрала команда из WHL Swift Current Broncos, где я отыграл три года.

— Следующий этап – переход во взрослый хоккей. Как удалось подписать контракт с Калгари как «свободному агенту»?

– В 17 лет, ближе к концу сезона в WHL я повредил колено и не доиграл сезон. В том году шел на драфт, но так и не был задрафтован, поскольку пропустил значительную часть сезона и не очень понравился скаутам из НХЛ. Но мой агент в то лето договорился, чтобы меня взяли в тренировочный лагерь Калгари Флэймс, и буквально через несколько недель они предложили подписать контракт.

— Какой тогда был статус Украины и украинских игроков на международной хоккейной арене?

– В 90-х нас считали выходцами из советской школы и не было разницы: украинец, русский, белорус, казах. Все понимали, что нас воспитала советская школа тренеров. Позже это менялось, когда мы говорили: «Нет, мы ничего общего с россиянами не имеем, мы украинцы». Американцы не могли этого понять. Например, если говорить об американцах и постсоветском пространстве, первые думали, что есть москва, а все остальное – сибирь. Я, конечно, преувеличиваю сейчас, но для них постссср — это только москва, возможно, кто-то знал о Киеве.

– С какого года началось разграничение между игроками из постсоветских стран?

– Думаю, с начала двухтысячных. Это был долгий период. Американцы слышали, как мы все говорим на одном языке. И сколько бы мы ни объясняли, что мы разные, они не понимали, потому что речь одна. Но тоже они не понимали, чем был советский союз.

Вообще, по моему мнению, для американцев и канадцев, с которыми я играл, принципиальной разницы, кто мы — не было. Меня почти всю карьеру называли «коммунистом». Я часто спрашивал какой из меня коммунист. Они знали, что для нас это слово оскорбительно, потому и называли.

— Много ли на протяжении карьеры за океаном вы играли в одних клубах с другими украинцами?

— Со мной в одной команде играл Игорь Карпенко (авт. – в команде «Saint John Flames»). Однажды, когда я был в Сент-Луисе, на сбор Андрей Михнов приезжал. В общем, трудно вспомнить, но нас было немного. По сути, было только две хоккейные школы: в Киеве и Харькове. Для сравнения: в россии, из которой игроков было очень много, школы были чуть ли не в каждом городе.

— По каким причинам состоялся ваш перевод в фарм-клуб Калгари?

– На самом деле причин было много. К примеру, когда меня подписывали, тренером в клубе был один специалист, и я ему нравился. Когда пришло время идти в клуб, пришел другой тренер. И ему тот стиль игры, который был у меня и у многих других ребят, не нравился. Ему нужен был игрок другого плана. Это не единичная ситуация, к слову. В таком случае тебя либо меняют, либо опускают играть в фарм-клуб.

– В Калгари большинство матчей вы играли в АHL. Были хорошие показатели, клуб выиграл кубок Колдера (за победу в AHL). Однако удачный сезон – не залог того, что тренерский состав примет решение вернуть игрока?

– Да, это правда, но мне повезло. После того, как мы с командой выиграли кубок, меня поменяли в Сент-Луис, и я сразу попал в команду.

— Смена клуба пошла на пользу вашей карьере — играли в НХЛ, но потом снова оказались в фарме. Чего, по вашему мнению, не хватало, чтобы вернуться в основу?

– Да, не пошло здесь. Где-то расслабился, где-то недоработал, а в НХЛ очень следят за работой каждого. Я был слишком юным для всего этого взрослого. Молодой и неопытный.

Но в то время не было такой сильной лиги, да и моя карьера, начиная с юниорской, хорошо складывалась. Благодаря полученному опыту, я стал тем, кого знают. Конечно, если бы сейчас я вернулся, многое сделал бы по-другому. Однако таких, как я очень много.

— Следующая страница в вашей карьере — КХЛ. В тот момент это было лучшим решением?

– На самом деле так сложилась ситуация в жизни. Уже были травмы, и когда выпадаешь на долгое время, возвращаться тяжело. Так и было принято решение переходить играть туда.

— В 2009-м вы вернулись домой, в Киев…

– Да, я вернулся на несколько месяцев. Вышло так, что у меня не было контракта пока в ноябре не подписал соглашение с Динамо Минск.

— Каким вообще в то время был украинский хоккей?

— Поскольку я почти все время играл за границей, то с украинским хоккеем плотно не пересекался. Впрочем, по результатам того, что вижу сейчас, думаю, с юношами тренеры были слишком мягкими, и они слишком долго играли только между собой — не было духа соперничества. Они всегда играли против равных: тот, кто был сильнее – выделялся, но постепенно опускался до уровня тех, кого он до того обыгрывал. А через несколько лет он уже не мог этого сделать, потому что команда не прогрессировала. В этом проблема многих украинских хоккеистов и сегодня.

«В Донбассе люди хотели развиваться, были готовы слушать и исправлять все замечания, о которых мы говорили»

— Донбасс. Что можете сказать об организации дончан в тот период, ведь это был высокий и классный уровень?

– Было много амбиций. Руководство клуба, тренеры разговаривали со мной даже о мельчайших деталях: как должно быть в раздевалке, где что должно находиться для удобства, как это должно выглядеть более профессионально. Я ни в коем случае не беру на себя все организационные достижения Донбасса, но когда меня о чем-то спрашивали и просили совета, я пытался помочь.

Затем пришел и Руслан Федотенко, он начал поднимать это еще на другой уровень, рассказывать еще больше. И потому Донбасс начал так быстро развиваться – люди хотели этого, они были готовы слушать и исправлять все замечания, о которых мы говорили. Поэтому клуб быстро начал занимать ведущие позиции не только на льду, но и вне его. Это работа с болельщиками, организация на арене.

– Как пришло осознание, что конкретная игра должна стать последней? Готовились ли вы к ней как-нибудь по-особому?

– Перед матчем я об этом даже не думал. Это как-то пришло во время интервью, понял, что уже все. Последние месяцы я разговаривал с тренерами, что не дам тех 100 процентов, на которые они рассчитывают, но я их дам в третьем или четвертом звене с молодыми игроками. Они сказали: «Спасибо за откровенность, потому что мы не хотели тебе этого говорить, но мы тоже это видим». И я понимаю, что уже не могу так быстро бегать, но могу принести пользу в другом.

Не планировал заканчивать, мыслей таких не было, я даже с женой об этом не разговаривал. Просто после игры сказал всем, что это был мой последний матч. Команда меня поздравила, даже где-то успели найти 6-литровую бутылку шампанского, она у меня до сих пор стоит дома.

«Ребята, которым не удалось попасть на Олимпиаду, заслуживают такого же признания, как хоккеисты, игравшие на Играх»

— Олимпийские игры – одно из важнейших событий в вашей карьере?

– Я в тот год играл в Сент-Луисе и прилетел всего на две игры, потому что мои одноклубники тогда выступали за сборные Канады, Швеции, Финляндии, Америки и отпустить всех сразу не могли. Я не оценил Олимпиаду настолько, насколько должен был. Большинство игроков, находившихся в той команде, прошли этапы отбора и испытывали то чувство, когда могли не попасть на Игры. Благодаря им, я вообще смог там оказаться. А те ребята, которым не удалось уехать, заслуживают такого же признания, потому что они были частью команды, получившей право для Украины играть на Олимпиаде.

Тогда за Украину на Играх играли Руслан Федотенко, Алексей Поникаровский, Дмитрий Христич, Валерий Ширяев, Сергей Климентьев. Всех сложно назвать, но их фамилии сразу упоминаются. Самое интересное, что все, кто был в НХЛ, все приехали.

— По вашему мнению, что сейчас нужно Украине, чтобы выйти на уровень ОИ снова?

– Прежде всего, стоит начать с детей. Федерация должна заниматься детьми, а не взрослыми, сформировавшимися игроками. Надо заниматься детьми, которых уже можно нагружать, думаю, лет с 11 до 15.

— А если представить дрим-тим из всех нынешних украинских игроков. Есть ли у них шанс?

– Думаю, шанс есть всегда. Любой матч начинается с 0:0. Если ребята выложатся и сыграют свой лучший хоккей, который необходим для попадания на Олимпиаду, то мы могли бы это сделать снова.

Сергей Варламов (№12), Руслан Федотенко (№26), Алексей Поникаровский (№9), iSport ua

«Федерация хотела вписать свои фамилии в список тех, кто создавал лигу»

– В 2021 году во время еще осеннего конфликта между ФХУ и УХЛ вы занимали должность генерального директора Украинской хоккейной лиги. То есть были в эпицентре тогдашних событий, когда игроки отказались от выступлений в сборной и написали открытое письмо. Сейчас, когда прошло уже много времени и приоритеты сместились, расскажете, что произошло? Катализатором конфликта между Зубко и УХЛ действительно было количество легионеров?

— Проблемы на самом деле были разными. Основная та, что функционеры из ФХУ, во-первых, занимались тем, чем им не нужно было заниматься –  профессиональным хоккеем. Неважно на каком уровне, но у нас был профессиональный чемпионат, и он становился сильнее. Вместе с командой УХЛ мы многое смогли сделать для украинского хоккея и наших игроков. Никто не верил, что лига просуществует столько лет, все полагали, что один сезон и не больше.

Федерация хотела вписать свои фамилии в список тех, кто создавал Лигу. Что было абсолютной ложью, и к этому они отношения не имели. Цель существования любой спортивной федерации – подготовить игроков, выступающих профессионально, и сборные команды. Частная лига – возможность для игроков зарабатывать деньги, ведь для них это профессия, обеспечивающая их семью.

– Дальше появилась Суперлига. Как удалось за столь короткий промежуток времени организовать качественный чемпионат?

– Над ним работала та же команда, которая создавала УХЛ. Мы брали наработки УХЛ. Это будет преувеличено и упрощено, но можно сказать, что мы просто изменили название. Работы было проделано очень много, хотя и со стороны может казаться, что это не так.

— По вашему мнению, это все можно было решить спокойно, то есть без разделения УХЛ?

– В какой-то момент все пошло не так. Я знаю, что пытались договориться. Вроде даже на словах это удалось, но потом что-то произошло, и все договоренности разорвали.

Однако при общей договоренности никто не исключал возможности, что могло бы произойти объединение, если бы все сдержали свои обещания. Но тяжело думать о хоккее, когда в твоей стране полномасштабная война.

— Как бы вы оценили развитие хоккея в Украине за последние годы, даже несмотря на внутренние конфликты? Был ли у нас шанс на рост не только лиги, но и отдельных исполнителей?

— Конечно, шансы были. Но я всегда всем игрокам говорю: пока ты молод, стоит пробовать свои силы в более сильных чемпионатах, домой всегда можно вернуться. Но если ты и едешь куда-то, то выкладываться там надо не то, что на 100, на все 200 процентов, чтобы стать лучше. И когда ты вернешься, то точно поможешь одному, а то даже и двум молодым игрокам стать лучше. Тогда они продолжат этот цикл смены поколений.

— Многие игроки сборной Украины, выступавшие в отечественных клубах, продолжат карьеру за границей. Это плюс для сборной, потому что поднимет индивидуальный уровень игроков и как это повлияет на украинский хоккей?

— Хорошо, что уезжают, что есть возможность играть. Главное, чтобы они развивались и добились результатов. Затем, когда будет конец сезона и предстоит собрать сборную, они будут в лучшей форме и будут представлять сине-желтый флаг на международной арене. Считаю, что даже если 10 человек смогут закрепиться где-нибудь в Европе — это уже половина состава. Вторую уже можно будет собрать с игроков чемпионата этого сезона, которым ребята передадут опыт, полученный за рубежом.

«Остается верить, надежда умирает последней»

— За последние годы хоккей начал возвращать интерес среди болельщиков. Однако сейчас большинство известных клубов не будут играть. Как вы думаете, как это повлияет на популяризацию хоккея как вида спорта и желание детей заниматься им?

— Детей также будут водить и отдавать на занятия хоккеем. А для клубов, которые будут играть в этом сезоне, появилась еще одна ниша: заинтересовать болельщиков, у которых теперь нет любимой команды. Теперь это дело собственно команд, чтобы переманить себе аудиторию.

— Уже известно об отсутствии таких клубов как Донбасс, Краматорск, Мариуполь, вновь созданный Альтаир. Это шаг насколько лет назад?

— Первая пришедшая в голову цифра – 5 лет.

— И, по вашему мнению, есть ли возможность, что условно через сезон, два, пять Донбасс вернется?

– Очень надеюсь на это. Остается верить, надежда же умирает последней. К этой теме вернемся, когда закончится война, тогда можно будет и о будущем говорить.

Лилия Брезгунова